Дар, несмотря на то, что его не спускали с рук, вовсе не был капризным ребенком. В основном он находился в отличном настроении, изучая мир, и лишь иногда сообщал о своих естественных потребностях.

Тем утром ничто не предвещало беды. Предчувствие не шевельнулось в сердце Нари. Оба родители были счастливы и беспечны.

– Ты же мой Пирожок, – проворковала Нари, потянувшись, чтобы поцеловать Дари в пухлую коленочку.

Керин приподнял подушки, чтобы жена смогла покормить малыша, лежа в постели. Сам устроился рядом, любуясь.

– Так бы и смотрел на вас, мои хорошие.

Он осторожно поцеловал Нари в краешек губ, а сына в крошечный кулачок, который тот уютно устроил на груди у матери. Но Дари, сосредоточенный на процессе, дернул ручкой, и поцелуй Керина достался жене. Он прикоснулся губами к нежной горячей коже и замер, сам не ожидая, что так получится. Поднял глаза на Нари, уверенный, что напугал ее. Уже мысленно готовил тысячи оправданий: только бы Нари не подумала, что он торопит события, намекая, что позже, когда жена полностью оправится после родов, он заявит на нее права мужа.

Но Нари посмотрела на него с мягкой улыбкой, которой он прежде не видел у девочки, какой она была, но появилась теперь, когда она стала матерью. Керин видел в ее взгляде любовь к ребенку и любовь к отцу ребенка и ничего не стал говорить, позволив событиям развиваться своим чередом. Только поправил на ножке Дари сбившийся носочек.

Позже, за завтраком, когда вся семья собралась за столом, а Дари ворковал в корзинке, завернутый в одеяльце, Скай впервые заговорил о том, что пора возвращаться в Селис.

– Там проще спрятаться. Прежде мы никогда не задерживались в одном доме дольше, чем на две недели. Здесь уютно и тихо, но поместье стоит уединенно, наше появление может вызвать лишний интерес…

Как бы ни хотелось Нари подольше задержаться в доме, подарившем столько счастливых минут, она понимала, что отец прав. Решили, что в обратный путь двинутся через несколько дней, когда Нари еще окрепнет. Хотя Нари и сейчас чувствовала себя отлично, она обрадовалась этой возможности. Еще несколько дней тихого счастья. Солнца, что встает по утрам над холмами. Свежего воздуха, напоенного ароматами приближающейся весны.

Это произошло внезапно – как внезапно налетает ураган посреди затишья.

Скай и Нари почувствовали это одновременно: сердце сжалось, ухнуло в пропасть, отзываясь на другую боль.

– Отец!

Скай немедленно поднялся на ноги.

– Дедуля! – крикнула Нари, прижимая ладонь к груди.

Никогда прежде сердце старого дракона не колотилось с такой силой. Даже в минуты битвы. Нари вспомнила, как дед бился с пискунами, когда она, маленькая, случайно наткнулась на рой этих существ и едва не погибла. Он был сдержан тогда, его сердце билось размеренно. Он не позволил себе лишних эмоций. Но сейчас…

– Что случилось, Скай? – спросила Ри, с тревогой глядя на мужа.

Керин и Ида молчали, но тоже ждали ответа.

Скай качнул головой.

– Точно не знаю. Ему плохо. Возможно…

Все одновременно подумали о том, как сильно сдал старый дракон за последний год. Что если наступил его час? А он совершенно один в остывшем, темном доме.

Старший лорд всегда был холоден, даже жесток по отношению к невестке. Но Маргарита вдруг вспомнила, как он сражался за нее, не отступая, зная, что может погибнуть. А потом, когда появилась Нари, лорд Ньорд стал терпеливым и любящим дедом, точно вся нерастраченная нежность копилась для его маленькой девочки.

Маргарита решительно сжала губы.

– Лети к нему, Скай. Никто не должен умирать в одиночестве. Если возможно, принеси его к нам.

Сердце Нари рвалось навстречу к дедушке, но она понимала, что не может оставить Пирожка даже на несколько часов.

– Керин, – она дотронулась до руки мужа. – Пожалуйста, лети с папой. Мне будет спокойнее от того, что вы вдвоем!

Керин посмотрел на сына, который ворочался в корзинке и сосал кулачок, на жену, в глазах которой сверкали слезы. Ему тяжело было оставить их даже на час, но Нари смотрела с мольбой, а отпускать Ская одного действительно было опасно.

– Мы вернемся так быстро, как только возможно.

Не прошло и нескольких минут, как над предгорьями взмыли в воздух стальной дракон и лев с серебристой шерстью.

На крыльях до Селиса добрались за пять часов – обычно на это уходит больше времени, но Керин и Скай торопились, прикладывая все силы.

С высоты птичьего полета небольшая усадьба, где вот уже несколько месяцев проживал старый дракон, выглядела так же, как обычно. Но когда Керин приземлился на лужайке перед домом, он первым заметил неладное: двери выбиты и повисли на одной петле. В доме же ни звука, ни движения.

Он молча подал Скайгарду знак: «Тихо».

В темном коридоре ничком лежала служанка. Скай узнал кухарку, что угощала их взваром и печеньем.

– Кайла!

Керин присел на корточки и тронул пожилую химеру за плечо, пальцы испачкались в крови – еще теплой. Кухарка была мертва.

Скай понял это прежде, чем Керин произнес вслух. Его лицо закаменело. Он обошел Керина и шагнул в гостиную.

– Отец!

Старый дракон сидел в кресле. Однако по тому, как нелепо он раскинул длинные ноги, как отчаянно пальцы вцепились в обивку подлокотников, по тяжелому дыханию стало ясно: дело плохо. Похоже, он взобрался в кресло из последних сил, чтобы не умирать, лежа на полу в луже собственной крови, чтобы умереть с достоинством.

– Отец!

Скай опустился на колени рядом со старшим лордом, крепко сжал сведенные судорогой пальцы, и только тогда отец перевел на него взгляд – прежде острый и ясный, сейчас он гас, глаза затягивались пеленой. И все же он разглядел сына.

– Скайгард… Я… старый дурак…

– Тихо, тихо, отец. Я рядом. Керин, тащи простыни, все, что найдешь!

Грудь старого дракона зияла ранами и порезами, которые и не думали затягиваться. Мгновением позже Скай разглядел на шее отца ошейник и догадался о том, что здесь произошло.

– Проклятье! Зул Вилард? Арен? Как давно? Что им известно?

Керин вернулся с простынями. Он подступился было к лорду Ньорд, чтобы перевязать раны, но тот остановил его жестом, а голос на мгновение сделался твердым.

– Нет. Уже бесполезно.

Он застонал, пытаясь приподняться и сесть выше. Скай и Керин, подхватив с двух сторон, помогли ему.

– Я ничего не сказал… Но Вилард… Он влез в мои мозги… Он знает, где моя внучка… – Дыхание старого дракона становилось все более частым и прерывистым. – Возвращайтесь! Немедленно! – выкрикнул он из последних сил, а потом обмяк. Пальцы, что держали руку сына, сделались совсем вялыми.

Но он еще был жив.

– Керин, возвращайся. Я догоню, – бросил Скай.

Казалось, что он спокоен, но Керин знал, какими усилиями дается Скайгарду эта сдержанность. Не время предаваться печали. Сейчас драгоценна каждая секунда.

Керин осторожно сжал предплечье лорда Ньорд.

– Знакомство с вами – честь для меня, – тихо сказал он. – Счастливого полета в небесные сады.

Казалось, старый дракон снова не обратил ни малейшего внимания на химеру, но вдруг он повернул голову, и его взгляд впервые встретился со взглядом Керина.

– Береги мою внучку. И моего правнука.

– Это мой сын, – тихо сказал Керин.

Старый дракон внезапно рассмеялся. Смех булькал в его груди, прорываясь наружу брызгами крови изо рта.

– Опередил, значит, этого венценосного говнюка.

И резко помрачнел.

– И сейчас опереди. Поторопись.

Керин кинулся вон из дома, сменил ипостась, едва ступив на крыльцо.

Арен и Зул Вилард покинули дом совсем недавно. Можно только поражаться силе воли старого лорда, который держался несколько часов, скрывая местонахождение внучки.

Он может успеть. Он должен успеть.

Маргарита заставила Нари выпить настойки стынь-травы. Сказала, что Пирожку сейчас нужна спокойная мать, а не та, которая вздрагивает от каждого удара сердца.